Роспись по телу - Страница 116

116

– Деньги… Вы слышите, как звучит это слово? Оно словно звенит: день-ги! день-ги! А деньги – это свобода. Деньги – это возможность отомстить Корнетову. Деньги – это так много и одновременно так мало. Что мне делать? Как мне объяснить Валере, что я стала богатой?

– Он сам расскажет тебе много интересного, – заинтриговала ее Юля. – Скажу тебе только, что он – сын Бахраха. И твой Валера – единоутробный брат Дмитрия, можешь себе представить? Я тебе как-нибудь отдельно расскажу и про твою свекровь. Ее зовут Стелла… А когда у тебя будет возможность увидеть ее в душе или бане, обрати внимание на…

– Не может быть. Шрам? У моей свекрови такой же шрам?

Они проговорили почти до утра, строя планы на будущее, плача и смеясь, вспоминая свою жизнь и рассказывая о себе почему-то самые грустные истории. И именно этой ночью у Земцовой родилась идея освобождения Ноденя. Ведь в банке Науру помимо денежных вкладов в одном из ящиков сейфа хранилось письмо, содержащее в себе название и адрес российского банка в Москве, а также код, по которому можно получить содержимое уже другого ящика сейфа. В нем-то Юля с Дмитрием и обнаружили папку с документами, которые могли бы помочь оправдать Ноденя и которые свидетельствовали о причастности Михаила Семеновича Бахраха к крупным финансовым аферам. Здесь же лежали и документы, «сделанные» Бахрахом против Ноденя, – с фальшивыми подписями и печатями. Юля поняла это не сразу, а лишь после того, как сопоставила печати на аналогичных договорах Бахраха. Но и после этого она не могла быть, конечно, ни в чем уверена. В сейфе была также видеокассета, адресованная непосредственно Дмитрию, – он не пожелал показывать ее Земцовой и ни разу после возвращения так и не предложил ей просмотреть ее. Вероятно, это было послание Бахраха сыну.

Юля же рвалась домой, в Саратов, чтобы как можно скорее добиться освобождения Ноденя.

И вот теперь, когда все было позади и Нодень пил у себя дома, наслаждаясь свободой, она поняла, что ни разу за все время не вспомнила ни Шубина, ни Крымова. Словно судьба уверенной рукой перевернула страницу ее жизни.

Утром, проснувшись, она сладко потянулась, зевнула и посмотрела в окно. Все, началась осень. Но ей не грозят холода и дождь, слякоть и серые тучи. Она едет в Испанию, к Дмитрию. Они купят дом и будут там жить. Просто жить и наслаждаться жизнью. Как друзья. Есть апельсины, сыр и теплый крестьянский хлеб. Дмитрий будет совершенствоваться в игре на гитаре, а она – греться на солнышке, купаться в море и пить красное вино. А потом она купит билет на самолет и полетит в другую страну… Нет, я туда не полечу. Если захочет, сам разыщет…

Она закрыла глаза и увидела себя сидящей в машине, мчащейся по ночной Москве. Они ехали за платьем Гел. Они так быстро домчались до дома Гел, поднялись к ней в квартиру, словно их преследовали. И сразу же, не сговариваясь, бросились друг другу в объятия. И почему-то никто, никто не заметил их долгого отсутствия…

Зазвонил телефон, и Юля с пылающими щеками приподнялась на постели, схватила трубку. Кто-то посмел так грубо вторгнуться в ее грезы.

– Земцова. Слушаю.

– Это я, Шубин. Я хочу извиниться. Ты как? Можно к тебе приехать?

Она улыбнулась:

– Приезжай, Игорь.

До нее только сейчас дошло, что вся работа по освобождению Ноденя была проделана ею самостоятельно, без участия Шубина. А это говорило о многом. Она стала решительнее, увереннее в себе.

Из трубки доносились короткие гудки: Шубин спешил к ней на встречу. Можно себе представить, как он удивится, когда узнает, что и он стал богат.

Юля снова закрыла глаза, чтобы видения повторились и чтобы мужчина, склонившийся над ней, обжег ее своим дыханием. Но вместо этого она увидела ярко-синее море, почти сливающееся с небом, и деревенский испанский пейзаж с виноградниками и аккуратными белыми домиками с красными крышами…

В три часа дня двадцать девятого сентября в дверь квартиры Гел позвонили. Она, с тюрбаном из махрового полотенца на голове, с фруктовой маской на лице, сначала долго выспрашивала, стоя под дверью, кто там. И когда ее терпение лопнуло, распахнула дверь, держа в руке небольшой чугунный ломик. Она теперь всегда держала у двери этот ломик, а в сумочке носила газовый баллончик. Так ей жилось спокойнее.

Но перед ней никого не было. Словно и звонок померещился. На завтра она приглашена на свадебную церемонию к Жене Рейс, а потому надо выглядеть соответствующим образом. Да и вообще все последнее время Гел посвящала только себе, своему здоровью, самочувствию и настроению. Она выходила из дома лишь в магазин или чтобы прогуляться, подышать свежим воздухом. Но если утром и днем чувствовала в себе прилив сил и энергии, то к вечеру ее охватывала хандра. Она не знала, чем себя занять и что предпринять, чтобы ослабить тоску, – средств против болезни, именуемой одиночеством, у нее не было.

И тут она увидела лежащий на пороге желтый конверт, при виде которого ее тело покрылось мурашками.

Нет, не может быть. Нет, только не это…

Она подняла его и дрожащими руками разорвала. Из него выпал белый листок.

«Найди Гел в Москве, в стрип-баре „Черная лангуста“».

Знакомый до боли текст.

Она не помнила, как смывала маску с лица, как сушила голову феном, укладывая волосы с помощью геля в аккуратную прическу. После чего надела ярко-красное платье, красные туфли и накрасила губы ярко-красной помадой. Затем собрала небольшой чемоданчик. Сейчас я покажу им Гел и «Черную лангусту»… Я не боюсь вас. И мне ничего от вас не надо. Я ненавижу вас.

116