Роспись по телу - Страница 65

К оглавлению

– Почему?

– Она – неинтересный человек. Кроме того, у нее был дурной характер.

Женя поднялась.

– У меня тоже дурной характер. И мне пора.

– Но я не отпущу тебя. Останься, прошу тебя. Тебя кто-нибудь ждет в Москве?

– Не знаю. Вернее, да, ждет, подружка.

– Так пойдем вместе к ней. Сегодня суббота, я свободен и смогу составить тебе компанию. Или все же… мужчина?

Она махнула рукой, что означало: какой еще мужчина?! О чем ты?

– Во-первых, я живу не в Москве.

– Это ничего не меняет, – поторопился вставить он.

– Во-вторых, у меня большие неприятности… – ей казалось, что слова вылетают помимо ее воли. – И в-третьих… – она на какое-то время оглохла и даже не слышала своего голоса от волнения, – в-третьих, меня могут… убить.

– Тебя? Но за что? Ты должна кому-то деньги?

– Я не знаю… – и тут ее прорвало. Она разрыдалась. Содрогаясь всем телом, она уже ничего не понимала, что с ней происходит. Рассудок совершенно отказывался подчиняться ей. И только крепкие руки Валентина держали ее и прижимали к себе, успокаивая и качая как маленькую.

Валентин принес вина и дал ей выпить. Когда же она немного успокоилась, он сказал, что сам отвезет ее в «Черную лангусту», где у нее назначена встреча с Земцовой.

– Если не хочешь, можешь мне ничего не говорить. Но когда почувствуешь, что тебе нужна моя помощь, только скажи, и я помогу тебе. У меня влиятельные друзья, деньги…

По дороге заехали в магазин, где Валентин купил Жене платье и туфли. Голова Рейс кружилась от счастья. Она не знала, что ей делать, смеяться от радости, что рядом с ней такой мужчина, или же плакать от сознания того, что все это судьба дарит ей перед смертью. Мысли о смерти были отравой. Кроме того, память обрушила на нее всю горечь и боль, связанные с последней встречей Рейс с Корнетовым. Рана, как оказалось, не зажила и еще кровоточила. Словом, у Жени было достаточно причин, чтобы не воспринимать Валентина и всего, что было с ним связано, в радужном свете.

С горящими щеками она сидела рядом с Валентином в его машине. Нет, никогда она не сможет довериться Валентину, никогда не сможет рассказать честно и искренне о своей жизни. О Корнетове и его дружках, которые насиловали ее в бане, о Юре, собиравшемся продать ее за коробку торта с арахисом, о Михаиле Семеновиче, которого она как дура идеализировала. Какая глупость! И как она могла позволить себе такое?

– Приехали, – услышала она, и машина мягко притормозила у знакомых ворот. – «Черная лангуста», прошу.

Валентин помог ей выйти из машины. По его виду она поняла, что он хочет у нее что-то спросить и не решается.

– Говори, я же вижу, ты хочешь мне что-то сказать…

– Женя, а как ты попала сюда? Ведь сюда приходят в основном мужчины…

– Честно?

– Ну конечно.

– У меня здесь дело. Я должна встретиться с одним человеком, от которого много зависит в моей жизни… если не сама жизнь. А ты?

– Я тоже прихожу сюда не из-за голых женщин, уж можешь мне поверить. Это, конечно, глупость, блажь, но я собираюсь выиграть лотерею…

– Здесь, в «Черной лангусте»?

– Да. Вот только когда будет розыгрыш, пока не знаю…

Она внимательно посмотрела на него и усмехнулась. На какое-то мгновение ей показалось, что она видела уже когда-то этого человека: тонкие черты лица, одухотворенность, эти глаза и длинные ресницы…

– Здесь раньше работала одна девушка, – вдруг услышала она. – Говорят, очень красивая… Ее звали Гел. Ты ее когда-нибудь видела?

Женя Рейс остановилась. Ей послышалось, что сзади взвели курок и приставили холодное дуло пистолета прямо в спину, чуть пониже левой лопатки.

– Гел? Нет, я ее никогда не видела, – у нее потемнело в глазах.

34. Мизантроп

– Вы не представились… Ох… – Юля сморщилась от боли. Фиолетовый обильно полил водкой ее живот, заливая порез и все пространство вокруг, после чего проворным движением смочил ватно-марлевый тампон и прикрыл им довольно глубокую кровоточащую рану. Затем распечатал коробку с пластырем и крест-накрест залепил ее этим пластырем.

– Сейчас кровь должна остановиться. Не представился. Ха-ха. Зови меня Сашей. Ну как, больно?

– А вы как думали?

– Молчи, несчастная, и скажи спасибо, что вообще осталась жива. Если бы ты знала, сколько во мне накопилось злости, ты бы и сама удивилась, что так легко отделалась. Я – сгусток ненависти, злобы. И давай не будем больше об этом… Нервы мои на пределе, сама это испытала на своей шкуре… Причем в самом прямом смысле этого слова.

– Знаете, Саша, я не уверена, что в состоянии сейчас ехать на квартиру к этой самой Гёл…

– Не Гёл, а Гел, – поправил он ее, убирая ножницы, бинты и шкалик водки в аптечку.

Он делал ей перевязку в салоне старых «Жигулей» с продавленными и запыленными сиденьями, вокруг стояла страшная вонь.

– Чем здесь так отвратительно пахнет?

– На этой машине один чудак развозил молоко. Хренов предприниматель. Терпеть не могу таких…

– Чем же он вас не устроил?

– Размахом. Точнее, отсутствием такового. Развозить молоко в пластиковых пакетах по Москве – это маразм. Ненавижу всю эту суетливую мелкоту. И вообще, ты мне зубы не заговаривай. Ты же обещала мне, что поедешь сейчас со мной.

– Но у меня кружится голова. Я же потеряла много крови.

– Женщинам полезно иногда пускать кровь. Вместе с ней из вас выходит вся дурь.

– Да вы, похоже, всех людей ненавидите. Зачем же тогда жить, если вокруг одни люди?

– Тебя еще раз пырнуть ножом? Больно разговорчивая стала. Поехали к Гел.

Она заметила (или ей показалось), что имя Гел он выговаривает с каким-то почтением и даже нежностью, и ей стало смешно. Она понимала, что ехать сейчас на квартиру Гел опасно. Во-первых, Фиолетовый ждет от нее расследования в полном смысле этого слова. Он надеется, воспользовавшись ее опытом, талантом сыщика и женской интуицией, понять, кто такая Гел, как она жила или живет, обжита ли квартира и, главное, как давно эта Гел покинула квартиру. Потому что словоохотливый бармен наверняка за определенную мзду объяснил ему, что Гел исчезла и что все попытки других людей встретиться с ней у нее дома закончились ничем, поскольку им никто не открыл, сколько бы они ни стучали и ни звонили. Если же Юля сейчас вместе с Фиолетовым проникнут в квартиру Гел, то ей будет весьма трудно убеждать этого мизантропа в том, что здесь давно никто не живет, поскольку, находясь там, три женщины успели наследить достаточно. Мокрые полотенца, какие-то свежие продукты в холодильнике, косметика всех сортов, духи! Кроме того, впопыхах они могли оставить там и какие-то свои вещи. Фиолетовый не дурак, и он сразу поймет, что она водит его за нос, а потому потеряет к ней доверие и, что не исключается, попытается даже избавиться от нее.