Роспись по телу - Страница 42

Юля попросила Шубина проследить за тем, как будут проходить поминки, чтобы вовремя обслуживали приходящих, а сама вместе с Дмитрием, Гел и Женей Рейс отправилась в ресторан «Охотничий», где для них был заказан отдельный кабинет. Все то время, что они были на кладбище, Юля посматривала в сторону Гел, пытаясь прочесть в ее глазах ту реакцию, которую должен был вызвать своим присутствием Дмитрий, – человек с фотографии. Но Гел словно не замечала его. Словно ослепла… Объяснений этому могло быть несколько. Первое: Гел не узнала в Дмитрии парня с фотографии. Второе: она узнала, но предпочла скрыть это от Юли, чтобы действовать в одиночку. Третье: узнала, но, разозлившись на Юлю за то, что та скрывала от нее Дмитрия, делала вид, что не узнала. Четвертое: она что-то поняла, чего не могла понять Земцова, и успокоилась, решив, что ничто не угрожает ее жизни. Может, они были знакомы в свое время? А что, если Гел вообще все это придумала и пришла ко мне, чтобы чужими руками убрать, скажем, ту же Рейс?..

– Кем был ваш отец? – вдруг спросила Гел в машине, обращаясь к похожему на манекен бесчувственному Дмитрию. Тот, повернув к ней свою голову, украшенную крестообразными наклейками из пластыря и синяками, пожал плечами:

– А черт его знает… Он всем занимался.

– Как это всем?

– А так. Вы что, были знакомы с ним?

Они не могут так играть. Они не были прежде знакомы. Гел сейчас или узнает его, или уже узнала и ждет подходящего момента, чтобы сказать мне об этом…

– Нет, просто я помогаю Юле. Мне очень жаль, что ваш отец умер. В гробу он выглядел совсем молодым.

Гел была безжалостна. Быть может, она заранее мстила Дмитрию за все свои страхи. Ведь вместо монстра, который должен был приехать к ней в Москву с тем, чтобы убить ее, она видела перед собой полное ничтожество, слабого человека, тряпку. И вот этой самой тряпке она должна была передать конверт. Но зачем?

– Звонила какая-то Смирнова, – подыграла ей Юля, немного успокоившись, что Гел – не оборотень, что она прежняя Гел, которая так нравилась ей и которой она доверилась с первой же минуты знакомства. – Марина Смирнова.

– Куда звонила? – бесцветным голосом спросил Дмитрий скорее из вежливости, чем из любопытства. – Какая еще Смирнова?

– Тебе звонила, когда я тебе перевязку делала, а ты разозлился, что больно, и ушел в ванную сдирать бинты, – лгала Юля. – Спрашивала, когда похороны Михаила Семеновича.

– Не знаю я никакой Смирновой. Наверняка какая-нибудь знакомая отца, у него их знаешь сколько было…

Разговор не клеился. Гел нашла в темноте руку Юли и сжала: мол, я с тобой.

Женя Рейс всю дорогу молчала, глядя в окно на ливень. Лицо ее было серым, глаза ввалились.

В баре их встретила разряженная в пестрое пышное короткое платье Лолита.

– Привет честной компании! А я беременная!

И тут Женя Рейс захохотала. Она так громко и заразительно смеялась, что ее смех подхватила Гел. Они прямо-таки тряслись от хохота. Но Юля-то сразу поняла, что это скорее истерика, чем здоровый смех. Дмитрий же махнул рукой в сторону Ло, после чего многозначительно покрутил пальцем у виска.

– Вы не верите мне? – Лолита выпятила живот и тоже расхохоталась. – Во! А куда вы дели Германа? Он же был с вами?

Юля только сейчас поняла, что они потеряли из виду Германа. А ведь он был всю дорогу рядом с Дмитрием.

– В столовую, наверное, поехал. Должен же кто-нибудь проследить, чтобы повара и официантки не растащили все продукты, – высказала она свое предположение.

– А жаль, он первым должен был узнать о том, что у него скоро будет ребенок.

– Лолита, что ты такое несешь… – Юля отвела ее в сторону. – Послушай, у Дмитрия умер отец, мы приехали с кладбища, а ты тут устраиваешь цирк. Тебе не стыдно?

– Это не цирк! У меня задержка, – простодушно ответила Ло и покачала головой, словно укоряя Земцову в черствости. – У твоего гитараста никогда денег нет, поэтому я с ним не спала, а вот у Германа были, поэтому и ребенок его.

– Так, все. С меня хватит… Гел, Женя, поехали ко мне. У меня больше сил нет оставаться в этом сумасшедшем доме.

Она хотела сказать пару слов и в адрес Дмитрия, но того уже не было, он наверняка ушел в свою каморку и теперь будет если не играть на гитаре, то пить водку. Но это уже ее не касается. И теперь ее личная жизнь никоим образом не пересечется с интересами следствия. С этого момента Дмитрий будет интересовать ее исключительно как мужчина с фотографии, не больше.

– Девочки, – говорила Земцова уже в машине, обращаясь к Жене и Гел. – Вы не представляете, каким был Дмитрий, когда я встретила его в первый раз. Красивый, с одухотворенной внешностью, галантный, нежный…

– Он и сейчас очень красив, и лицо его не менее одухотворенное, – вдруг заметила Рейс, и ее меланхоличный голос придал фразе особую значимость. – А ресницы…

– Дело не в ресницах… – раздраженно ответила Юля, потому что ее перебили. – Я потратила на него кучу времени, мне даже казалось, что я любила его, а на самом деле получается, что я связалась с шизофреником.

– Шизофрения – сложный диагноз, – произнесла Гел со знанием дела. – Все мы немного шизики, но у него болезнь явно прогрессирует…

– Гел, больше ты ничего не хочешь мне сказать?

– А зачем, когда и так все ясно? – раздраженно отозвалась Гел, которая прекрасно понимала, что имеет в виду Земцова.

– Девочки, о чем вы? – спросила Женя. – Что случилось?

– Ты сразу узнала его?

– Сразу.

– И что подумала? – Юля смотрела на дорогу, но видела перед собой разрытую могилу, стоящего на самом краю Дмитрия и держащего его под локоть Германа. Волосы Германа развевались на ветру, и она подумала еще тогда, что этот высокий и стройный юноша вносит в картину общей запущенности и смертельной тоски ноту романтизма и настоящего трагизма. Она тряхнула головой, прогоняя наваждение.