Роспись по телу - Страница 16

– Может, – отрезала Юля и ушла к себе в кабинет поджидать Хмару.

11. Сон

В тот вечер, когда она вместе с Дмитрием возвращалась из ресторана, Юля вдруг поняла, что ей очень мало надо от жизни. Вот так идти, сплетясь руками, по прохладной, остывшей от дневной жары, улице в предвкушении любви, и все. Слабый ветер обвевал ее горячую голову. Синий асфальт жирным блеском отражал мигающий совиный глаз светофора. Они остановились, Дмитрий, худощавый высокий мужчина, черноволосый, с сильными руками, прижался к ней и нашел губами ее губы.

…Ее разбудил звонок. Телефонный. Не открывая глаз, она слышала голос Дмитрия, раздраженно, усталым голосом разговаривавшего с невидимым собеседником. «Нет, я же сказал, что не приду. Нам с тобой не о чем разговаривать. И зачем ты звонишь мне так поздно? Да, я по-прежнему работаю в ресторане, ну и что? Я сам сделал этот выбор. И меня все устраивает. Я ем из тарелок, которые покупала моя мать, я сплю на кровати, на которой закрыл ей глаза, и мне больше ничего не надо. Это ты всегда гнался непонятно за чем… Послушай, это не телефонный разговор. Да, я думаю, что наш разговор сейчас кто-нибудь подслушивает. У них там целый штат. Поэтому не звони мне. Я не хочу, чтобы люди думали, что у нас с тобой может быть что-то общее, кроме крови. Да и вообще, о крови… Не хочу, и не звони мне…»

Между словами зияли, как открытые кровоточащие раны, паузы молчания, во время которых Дмитрий кого-то нетерпеливо слушал, спеша как можно скорее свернуть разговор. Она не хотела ни о чем спрашивать, но слова сами вылетели: «Кто это?» Он мог бы и не отвечать, но вдруг повернулся к ней, обнял и прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы и поцеловал в висок.

– Это мой отец.

– Отец?.. – она была потрясена, что таким тоном Дмитрий разговаривал не с братом, не с другим кровным родственником, а с самым близким человеком – отцом!

– Да, это отец. Мы с ним совершенно чужие люди, так что не удивляйся… Он сильный человек, он мог бы сделать многое для человечества, потому что талантлив от природы, и все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Но он не к тем людям прикасался, не к тем чувствам, не к тем понятиям, и именно этого я ему не могу простить.

– А кто он?

– В том-то и дело, что я так и не понял, кто он. Человек, сломавший жизнь моей матери.

– Он бросил ее и ушел к другой женщине?

– Нет, он просто ушел. Как птица взмахнул крыльями и полетел. И не вернулся. Хотел, видите ли, полной свободы, власти, воздуха… Нравственная сторона отношений между людьми его никогда не трогала. Он всегда делал то, что хотел.

– А что он хотел? – Через отца Юля хотела узнать хотя бы немного о сыне.

– Жить в свое удовольствие.

– Но ведь и все мы грешим этим же, – робко вставила она. – Вот я, к примеру, всю жизнь мечтаю ничего не делать и иметь много денег. Это нормально. Это мечта многих людей, которые боятся признаться даже себе в этом.

– Но я не такой, и мне деньги не нужны.

– Я не верю тебе, и это глупо. Без денег нельзя… – Она похлопала его по плечу и вдруг почувствовала, как оно, это плечо, отстранилось от нее, словно она перепутала плечи и прикоснулась к чужому. Это тем более означало, что разговор стоит продолжить: – На деньги мужчина покупает женщине цветы, содержит ее… – Она уже поняла, что коснулась больной темы, но остановиться не могла. Дмитрий еще ни разу не подарил ей ни цветка, ни духов, ничего такого, что дарят обычно мужчины женщинам.

– Женщина, которая видит во мне лишь источник своего дохода, просто шлюха… Я презираю таких женщин… Ты бы знала, как долго я искал такую, как ты, бескорыстную… нежную…

Юле тут же захотелось одеться. Причем надеть на себя не только платье из тонкой материи стоимостью в полугодовое жалованье своего любовника-гитариста, но и грубую толстую овчину, чтобы укутаться в нее и не слышать этих недостойных мужчины слов. Так некстати пронеслись в голове сцены из их короткого прошлого: вот они ужинают в ресторане, и Юля расплачивается за свой ужин сама, потому что еда для Дмитрия, штатного гитариста, бесплатна; вот она платит за такси, потому что Дмитрий забыл деньги; вот они покупают в магазине продукты – за все платит Юля…

Дмитрий встал, достал сигареты, которые тоже были куплены на Юлины деньги, и закурил.

– Я понимаю, конечно, что моя точка зрения никого не волнует, но я не могу зарабатывать деньги, занимаясь тем, что меня не интересует и что не приносит мне удовлетворения. Я – музыкант и должен заниматься музыкой. Я – не бизнесмен, не политик…

– Но ведь и некоторые музыканты тоже зарабатывают большие деньги, для этого стоит лишь приложить максимум усилий… Да что я тебе говорю, ты и так все знаешь…

– Вот именно, что некоторые. Но это не музыканты, а так – одно дерьмо…

Юля почувствовала, как кровь прилила к лицу. Ей стало стыдно, что она столько дней занималась любовью с человеком, которого совершенно не знала. И сколько за их недолгий роман она совершила ошибок, постепенно и ненавязчиво определив Дмитрию роль альфонса! Даже домашние туфли, в которых он ходил по квартире, были куплены на ее деньги! И кофе, которым он поил утром… И вышитая подушка, на которой она спала, когда ночевала здесь…

Она повернула голову, и взгляды их встретились: Дмитрий ненавидел ее в эту минуту, и она это почувствовала.

– Дерьмо… – прошептал, блестя глазами, Дмитрий. – Кругом одно дерьмо. Ненавижу. Всех ненавижу. Страну, общество, вонючий ресторан, эту кровать и тебя, шлюху, ненавижу…

Юля вскочила и, забыв о том, что раздета, принялась наносить удары руками по лицу Дмитрия. Она размахивалась и опускала ладонь на твердое, словно деревянное, но уже теплое от хлынувшей из носа крови лицо его, затем еще и еще, пока не почувствовала, что лежит на полу, и чьи-то сильные руки пытаются раздвинуть ей ноги. И тогда она, изловчившись, приподнялась и вцепилась зубами в плечо Дмитрия. Он застонал и грязно выругался.